Сегодня, 26 апреля, беларусы отмечают очередную годовщину страшной аварии на Чернобыльской АЭС. Тридцать девять лет назад, в 1986-м, из-за взрыва четвертого энергоблока произошел выброс около 200 различных радионуклидов, большая часть которых выпала на территории Беларуси. Загрязненными радиацией оказались 3678 населенных пунктов, где жили 2,2 миллиона человек. Этих людей надо было спасать, и этим занялся Геннадий Грушевой. Рассказываем, как этот респектабельный ученый-философ пришел в политику, создал фонд «Детям Чернобыля», вывез за границу на оздоровление сотни тысяч человек и умер от болезни, против которой боролись некоторые его подопечные.
Чернобыль и БНФ
Авария на Чернобыльской АЭС навсегда изменила жизнь Грушевого. Вплоть до этого события — точнее, до того, как последствия аварии стали всем известны, — Геннадий вел жизнь ученого-преподавателя. Он родился в 1950 году в Минске, куда его отца-фронтовика, закончившего войну в звании майора — командира полка, перевели по службе. Окончил отделение философии исторического факультета БГУ (1972) и через год стал там преподавать, в свободное время занимаясь баскетболом, борьбой и легкой атлетикой. Уже в 1976-м защитил кандидатскую диссертацию по французскому окказионализму, которым занимался со второго курса (окказионализм — философское учение, объяснявшее взаимодействие души и тела посредством вмешательства Бога). Все это было очень далеко от какого-либо гражданского активизма.
Когда в 1986-м случилась авария, Грушевой — как и большинство жителей страны — мало знал о ней: власти замалчивали ее последствия. «Не потому, что нам это неинтересно, — в принципе в Беларуси нигде узнать об этом было нельзя», — рассказывал он.
Такое «благостное неведение», как назвал его сам Грушевой, продолжалось три года. А потом он инициировал поездку с журналистами по деревням и городам, пострадавшим от аварии. «Там просто ничего не знали, и я ничего не знал. И я ехал, чтобы своими глазами просто посмотреть и послушать людей, что происходит на месте. И тогда после поездки в сущности повернулась судьба», — вспоминал ученый.
Увиденное поразило Геннадия, и он не мог оставаться в стороне. Но, согласно научному мировоззрению, характерному для его среды, прежде чем что-то делать, требовалось найти серьезные научные доказательства.
«Я предложил эту парадигму повернуть в другую сторону <…>: докажи сегодня, в 1989 году, что людям ничего не грозит. Наука, докажи, что 10, 20 или 50 лет здоровье людей, проживавших в этих чернобыльских регионах, будет не затронуто действием радиации. Но докажи эффективно и серьезно. Есть такие доказательства? Нет. Ах нет? Ну тогда, извините меня, мы не можем ждать, пока наука разберется в этом феномене, пока она придет к тому или к другому мнению, пройдут десятилетия или многие годы, и что станет со здоровьем людей, мне не безразлично», — объяснял он мотивы своего поведения.
В то время тему Чернобыля наиболее активно поднимал Беларусский народный фронт (БНФ) — крупнейшая оппозиционная организация, которая, кроме этого, выступала за изменения во всех сферах. Грушевой присоединился к ней. В 1988-м он присутствовал на заседании оргкомитета Фронта, а весной 1989-го помогал в организации Учредительного съезда БНФ, который удалось провести только в Вильнюсе: в Минске запретили.
Власти молчали, всячески утаивая последствия аварии. Фронтовцы понимали, что важно сделать проблему публичной, поэтому решили провести в Минске первый «Чернобыльский шлях». Заявку на него подписали лидер БНФ Зенон Позняк, его заместитель физик Юрий Ходыко и Геннадий Грушевой. Разрешение им не дали, но шествие все равно состоялось 30 сентября 1989 года.
Против организаторов завели дело, Грушевого оштрафовали на 300 рублей — это был его месячный заработок. Ходыко дали два месяца принудительных работ с выплатой 20 процентов от зарплаты. «Вердикт вызвал возмущение. Люди собирали деньги, чтобы помочь нам», — рассказывал Ходыко. Грушевой после этого потерял работу в университете. «Суд проходил по такому же сценарию, что и сейчас. Никакой защиты, все свидетели из МВД. Я сказал суду: „Вы создаете прецедент. Вы судите того, кто защищает людей. Через пару месяцев вы сделаете из меня героя“. Кстати, после этого я и был избран в парламент», — вспоминал Геннадий.
Депутатство и независимость
В марте 1990 года в Беларуси, еще советской республике, выборы в парламент — Верховный Совет XII созыва — впервые прошли на альтернативной основе. Грушевой, представлявший БНФ, баллотировался в столичном Матусевичском округе и был избран депутатом в первом же туре. Всего Фронт смог провести в парламент около 30 своих представителей (из 360 мест). Но вообще депутатов, стоящих на демократических позициях, было больше.
«Тады, ужо ў траўні, у нас узнікла ідэя злучыць усіх больш-менш нязгодных з наменклатурай дэпутатаў на аснове платформы Народнага фронту. Збіраліся шмат разоў у розных месцах (найбольш у Беларускім дзяржаўным універсітэце), прыходзіла часам каля сотні дэпутатаў, але нічога не атрымлівалася. Большая частка тых, што прыходзілі, трымалі партбілет у кішэні (у камуністаў гэта быў тады галоўны дакумент) і самі не разумелі, чаго яны хочуць, не мелі выразнай пазіцыі, не думалі пра перспектыву. Таму дыскусіі былі пастаянныя, меркаванні разбягаліся ў розныя бакі. Праз тыдзень бясплённых спрэчак стала зразумела, што тут поўны тупік — вельмі розныя ўзроўні. Выхад са становішча падказаў мне Генадзь Грушавы», — вспоминал Позняк.
Идея была в следующем: оформить Депутатский демократический клуб, который объединит сторонников перемен. А представителям Фронта — создать депутатскую фракцию БНФ и войти в клуб своей структурой. Так и было сделано. Членами клуба стали более 100 человек (впрочем, собирались они редко, да и то не в полном составе). А сторонники Позняка, не только из Фронта, объединились в итоге в Оппозицию БНФ. Туда вошел и Грушевой, работавший в депутатской комиссии по проблемам Чернобыльской катастрофы.
Сперва Геннадий усердно занимался парламентской работой.
«Грушавы гаварыў няшмат, асабліва на публіку. У Вярхоўным Савеце ён быў стрыманы і асцярожны, часцей маўклівы, вылучаўся гнуткай і практычнай арганізацыяй розуму (я гэта ведаў і цаніў)», — признавался Позняк.
Все время депутатства Геннадий поддерживал все инициативы Оппозиции БНФ. В январе 1991-го он вместе с коллегами-депутатами осудил ввод советских войск в Вильнюс (так Москва пыталась предотвратить выход Литвы из Союза). В августе того же года выступил против попытки госпереворота (отстранения от власти генсека Михаила Горбачева) и готовил документы к внеочередной сессии, на которой была провозглашена независимость Беларуси (конечно, Грушевой голосовал за). В 1992-м вместе с другими депутатами БНФ он протестовал против отказа назначить референдум о внеочередных парламентских выборах, которые позволили бы увеличить число депутатов-демократов и проводить реформы. Наконец, в 1993-м выступал за парламентскую, а не президентскую республику: если бы страна пошла именно по такому пути, это позволило бы избежать диктатуры.
Однако, по сути, уже с 1990 года Грушевой стал намного меньше интересоваться депутатством и политикой вообще. «Але праца ягонага фонду па выратаванні жыццяў ахвяр Чарнобыля апраўдвае ўсё», — подчеркнул в комментарии «Зеркалу» его тогдашний коллега по Верховному Совету Сергей Наумчик.
Создание фонда и помощь Лукашенко
Чернобыльский комитет Беларусского народного фронта «Дети Чернобыля» появился еще весной 1989 года. Первоначально его возглавил художник Микола Купава. Но дело требовало постоянной организаторской работы. Поэтому главой комитета в том же году стал Грушевой.
Первым деньги для фонда выделил писатель Алесь Адамович — перечислил свой гонорар за прочтенные в Японии лекции. Именно тогда, в 1989-м, начались первые поездки детей за рубеж. К середине 1990 года Геннадий сумел организовать выезд более 700 беларусских детей на оздоровление в Германию, Польшу и Чехословакию.
Властям это не понравилось. В 1990 году секретарь по идеологии минского горкома партии Нина Иванова выступила на страницах газеты «Советская Белоруссия». Она заявила, что детей нельзя отрывать от родной почвы: «Куда эти дети потом будут стремиться? Нужны ли нам такие дети?» (Позднее эта чиновница возглавила Беларусское общество дружбы и культурной связи с зарубежными странами, которым и руководит до сих пор.) Кстати, тогда Грушевого поддержал его коллега по парламенту, депутат Александр Лукашенко.
«Слушай, так важно детей посылать за границу! Народ так этого хочет! И если детей будем посылать мы, а не государство, народ поверит в демократию и в нас как ее проводников», — вспоминал Геннадий разговор с ним и добавлял, что тогда же они вместе начали формировать первые группы детей из Шклова. Позднее отношение Лукашенко изменится, но об этом ниже.
Благодаря Грушевому дети не только поправляли здоровье, но и открывали для себя Европу. За время работы фонда за границей побывали, по некоторым оценкам, более 300 тысяч детей, по словам самого Геннадия — полмиллиона.
«Что такое полмиллиона детей, которые побывали в других странах, которые посмотрели на другую жизнь и задумались, почему мы живем так, а не как в Европе? Сегодня они еще не голосуют. Но дети взрослеют», — объяснял он.
В середине июня 1990 года Грушевой и Зенон Позняк посетили лагерь под Берлином, где отдыхали беларусские дети. Политики провели переговоры с местными властями, в результате чего два рейса транспортных самолетов бесплатно доставили в Минск 12 тонн детского питания для чернобыльских детей.
Неудивительно, что власти смотрели на успехи активистов неодобрительно: их собственные инициативы в этой сфере оборачивались скандалами. Незадолго до того вскрылось, что чиновники на деньги, выделенные на ликвидацию последствий аварии, организовывали себе круизы, что часть общественных пожертвований умудрились передать Министерству атомной энергии СССР.
«Нарэшце, 28 чэрвеня стала вядома, што на Кубе памерла два дзіцяці з Беларусі — улады арганізавалі „аздараўленне“ ў субтрапічным клімаце. Да таго ж кубінскія камуністычныя ўлады выставілі Беларусі рахунак у чвэрць мільёна даляраў», — вспоминал Сергей Наумчик. И цитировал Позняка, который отмечал в парламенте: «Ці задумаліся вы, чаму, калі за гуманную справу бяруцца афіцыйныя структуры, то альбо нічога не атрымліваецца, альбо выходзіць кепскасць і марната?»
Впрочем, уже в том же 1990 году дороги Геннадия Грушевого и БНФ несколько разошлись. Он зарегистрировал собственную организацию «Детям Чернобыля».
«Скарыстаўшы аўтарытэт Фронта і сваю дзейнасьць у Фронце, ён паступова адыйшоў ад БНФ і пачаў самастойную дзейнасьць», — с обидой писала в мемуарах Галина Позняк, жена лидера организации.
Причиной, видимо, стали серьезные противоречия подходов двух политиков. «Они напоминали стоящих друг напротив друга бойцовских петухов», — вспоминала Ирина, жена Геннадия. По мнению Позняка, дети, впервые приехавшие за границу, представляли нашу страну не самым лучшим образом. Например, некоторые иностранцы жаловались, что дети не знают, как ходить в туалет, готовиться ко сну, чистить зубы. Позняк предлагал проводить отбор. А вот Грушевой считал, что никаких социальных критериев быть не может. По словам Ирины, это и было основной причиной дистанцирования от БНФ. Геннадию хотелось действовать самостоятельно, без оглядки на руководство Фронта.
Параллельно с депутатством ученый с 1991 года работал проректором в Институте современных знаний имени Широкого, однако большую часть времени посвящал именно фонду. Его сотрудники всегда разъясняли детям и взрослым, почему они едут за границу, информировали о последствиях катастрофы на ЧАЭС.
«Геннадий подвиг себя и нас, тогдашних „совков“, начать менять жизнь (свою и других) к лучшему. Это был девиз и призыв фонда: давайте изменим свою жизнь к лучшему и поможем в этом другим! Нашей „баррикадой“ была работа по созданию групп самопомощи, по созданию международного гуманитарного движения, т.е. сотрудничества людей с целью улучшить их жизнь. Это была работа и мечта Геннадия. И люди объединялись», — вспоминала его жена Ирина.
По ее словам, ее муж спасал не только здоровье детей после Чернобыля, но и помогал людям решить конкретные задачи по устройству своей жизни.
«Мы оздоравливали детей, помогали старикам, организовывали помощь инвалидам, сиротам, одаренным детям и осужденным малолеткам, создавали группы и объединения. Даже не зная, что это и есть создание гражданского общества, в котором свободные граждане выстраивают свою жизнь в соответствии с их представлениями, а не ждут, пока государство все даст», — отмечала она.
Чрезвычайно высоко Грушевого оценивала и писательница Светлана Алексиевич.
«Помню, как у меня на кухне за чаем мы вели бесконечные интеллектуальные штурмы… Говорили о том, что Чернобыль взорвал наш прежний мир, нашу веру в социализм, в науку, в то, что человек — венец творения… Я видела перед собой политика и философа. Человека редкого в наших местах масштаба. Не будет преувеличением, если я скажу, что именно благодаря Грушевому мир узнал о Чернобыле. Он стал чернобыльским посланником в мире. В нем, я не раз в этом убеждалась, слились воедино — политик, художник слова и мощный темперамент. Это был не чиновник, а деятель».
Изгнание из парламента и карма для контролера
Работа Верховного Совета XII созыва, депутатом которого являлся Грушевой, должна была завершиться в 1995-м. На май были назначены новые выборы, а также референдум, инициированный Лукашенко — тот годом ранее пришел к власти и уже успел разогнать оппозицию в парламенте силой и заставить оставшихся депутатов утвердить референдум, который менял госсимволы, делал русский язык вторым государственным, провозглашал курс на союз с Россией и позволял досрочно распускать сам парламент. Голосование было сфальсифицировано: референдум состоялся, а выборы якобы нет — из-за низкой явки, хотя в обоих случаях голосовали одни и те же люди одновременно на одних и тех же участках.
В итоге новый парламент не был сформирован. Верховный Совет прежнего состава возобновил работу, но был парализован из-за неполного состава: запуганные депутаты попросту не являлись на сессии. Этого и добивался Лукашенко: никто не мог ему противостоять. Была запущена пропагандистская машина, Лукашенко обвинял депутатов во всех бедах народа, по телевидению клеймили БНФ. В итоге, когда в конце 1995 года состоялись довыборы и начал работу Верховный Совет нового, XIII созыва, в нем было лишь 14% от прежнего состава, а среди впервые избранных была большая доля «крепких хозяйственников». Тем не менее и этот парламент еще пытался противостоять Лукашенко и даже объявить ему импичмент. Увы, безрезультатно.
На 24 ноября 1996 года был объявлен новый референдум. На него Лукашенко вынес новый вариант Конституции, дававший ему неограниченную власть. Параллельно проходили довыборы в парламент по нескольким округам. На одном из них выдвинулся Геннадий Грушевой. К тому времени он защитил докторскую диссертацию по философии, получил звание профессора, однако решил вернуться в политику — и победил, вновь став депутатом.
Однако в результате референдума, который власти снова сфальсифицировали, Лукашенко распустил Верховный Совет и создал из части лояльных ему депутатов Палату представителей. Получилось, что работа Геннадия в новом составе парламента закончилась, так и не начавшись. За несколько недель организация «Детям Чернобыля» собрала 116 тысяч подписей против прекращения его полномочий. Разумеется, к ним не прислушались. Вместо этого на фонд началось давление.
«Приходил один из самых жестких контролеров. Он работал при Совете безопасности, но видел нашу работу — от и до. Он видел, как люди у нас работают. Затем, после проверки, он позвал меня и сказал: „Мне дали поручение закрыть вас. Но этого я делать не буду, потому что вижу, что вы делаете. Я ухожу, но ждите нового проверяющего“. Нового проверяющего, кстати, так и не было. Может, этот поступок послужил уроком. А через некоторое время у внука старого проверяющего обнаружили рак крови. Обратился к нам, спасли, помогли… Полковник тогда сказал так: „А если бы я вас закрыл?“» — вспоминал Грушевой.
Однако давление не прекращалось, и весной 1997 года Геннадию пришлось эмигрировать в Германию. Причиной стали обвинения в антигосударственной деятельности, нарушениях в уплате налогов, вымогательстве денег у иностранцев. Вернуться в Беларусь он смог лишь через год, в марте 1998-го.
Ликвидация фонда и смерть от лейкемии
Несмотря на все сложности, Грушевой не уходил из политики. Он был координатором Ассамблеи демократических неправительственных организаций Беларуси, в 2000 году снова пытался избраться в парламент, но его кандидатуру не зарегистрировали. В 2001-м вместе с режиссером Юрием Хащевацким придумал, как объединить в связку двух оппозиционных кандидатов Владимира Гончарика и Семена Домаша: в случае победы первый должен был стать президентом, второй премьером. В 2010-м Геннадий стоял у истоков компании «Говори правду», выдвинувшей кандидатом в президенты поэта Владимира Некляева.
Однако основные силы шли на то, чтобы поддерживать существование фонда и отбивать атаки государства. За десяток лет по линии фонда Грушевого в Беларусь поступила помощь, преимущественно лекарства, на сумму около 500 млн долларов. Но в 1997-м власти создали Департамент по гуманитарной помощи, чтобы взять под контроль ее потоки, а в 2000-м ввели лицензирование на эту помощь. В 2005 году фонд выкинули из помещения в столичном Троицком предместье, где он находился со дня основания. А в 2008-м и вовсе были введены ограничения на поездки для детей за границу. Теперь их можно было отправлять их только в те страны, с которыми Беларусь заключила договоры, гарантирующие их возвращение. На оздоровление за рубеж разрешалось выезжать детям лишь до 14 лет и не более трех раз в одно и то же государство.
В конце концов в 2012 году Геннадий Грушевой закрыл свой фонд. Позже он вошел в совет новой организации Platform Innovation, которая стала заниматься помощью заключенным.
«Дети Чернобыля выросли, у них есть собственные дети, и теперь мы им мало чем можем помочь. Теперь их судьба в собственных руках. Фонд выполнил свою социальную миссию, и нельзя топтаться на площадке, которая теряет свой смысл. Мы должны были поднять это провинциальное общество на деятельность, связанную с самопомощью, на деятельность, связанную с тем, чтобы спасать собственных детей своими руками и силами. И мы эту задачу выполнили», — заявил он.
Всего фонд «Детям Чернобыля» оказал помощь более чем 2 млн жителей Беларуси, вывез на реабилитацию и оздоровление сотни тысяч детей во многие страны мира. В заграничных коммандировках (Бельгия, Великобритания, США, Канада, Германия, Япония и т. д.) для обмена опытом побывали несколько сотен медицинских сотрудников — от заведующих поликлиниками до медсестер.
А 28 января 2014 года Грушевой умер. Ему было 63 года. В тот день ему стало тяжело дышать, он вызвал скорую помощь и скончался уже в больнице, реанимация не помогла. Дело в том, что у Геннадия была лейкемия. В 2013 году она дала осложнения, он перенес инфаркт и пневмонию. В конце концов организм не выдержал.
Болезнь вряд ли была просто трагической иронией судьбы — возможно, тут повлияли частые поездки на зараженные территории. Светлана Алексиевич вспоминала спор с Грушевым «о бутерброде», который неизменно брали с собой в поездку туда иностранные журналисты и ученые. На приглашение местных жителей сесть за стол они всегда отвечали вежливым отказом, а потом доставали каждый свой бутерброд. Грушевой же всегда садился за стол.
«Я не мог отказать. Мне было стыдно говорить с людьми об их беде и не разделять с ними эту беду. Хотя дома меня ждала жена и двое маленьких детей. Хотя до сих пор не знаю — правильно я делал или нет?» — вспоминала его слова писательница.
Уже будучи тяжелобольным, Грушевой оставил завещание:
«Калi амаль пяць гадоў таму я даведаўся, што ў мяне лейкемiя — парушэнне структуры ДНК, — я сказаў сабе: мне ў жыццi пашанцавала, бо я памру ад таго, з чым змагаўся ўсё жыццё. Але я не дам Чарнобылю анiякiх шанцаў. Я хацеў бы скончыць жыццё на той бойцы, у якую ўступiў 26 красавiка 1986 года i на якой знаходжуся апошнiя 27 гадоў. Я з тымi, для каго працаваў пасля Чарнобыля. Мой сыход — лагiчнае завяршэнне майго жыцця. Такi сыход дараваны мне Богам i лёсам. I я ўспрымаю яго як салдат на вайне, бо лепш загiнуць падчас атакi на фронце, чым ад малярыi ў тыле. Быць можа, сваiм лёсам я каго-небудзь пераканаю, што ў Беларусi няма будучага, калi iгнаруюцца наступствы Чарнобыля. Нельга спадзявацца, што ад гэтай трагедыi можна схавацца цi ўцячы. Вось чаму дзяржава павiнна займацца Чарнобылем самым сур’ёзным чынам. Толькi тады нацыя мае нейкую надзею на выратаванне».
Читайте также
