«Ну, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы, кто хочет поработать?» — многие из читателей знают эту фразу из комедии «Операция Ы и другие приключения Шурика», вышедшей в 1965 году. Вот только в реальности ничего смешного тут не было. Как раз незадолго до выхода фильма в Советском Союзе развернулась кампания против «паразитов». Речь шла как о «тунеядцах», якобы не желавших работать, так и о людях, попросту пытавшихся выжить в советских реалиях и заработать дополнительные деньги к своей нищенской зарплате. Рассказываем на конкретных примерах, как беларусы пострадали от этого закона 1960-х, по каким районам нашей республики сильнее всего ударил этот указ и почему чиновники были вынуждены признать поражение и отступить. В отличие от современных властей Беларуси, которые вернулись к советскому опыту и отказываться от него пока не собираются, несмотря на все провалы. Среди таких — в Климовичском районе десятки человек незаконно записали в «тунеядцы» и годами заставляли по полной оплачивать коммуналку.
Идея этого текста появилась благодаря научной статье доктора исторических наук Александра Гужаловского «Няўдалы эксперымент: барацьба з „паразітамі“ у БССР у першай палове 1960-х», опубликованной в сборнике «Архіўны дыялог» (Минск, 2025). При рассказе о реализации политики властей в Беларуси мы ссылаемся именно на эту публикацию, в других случаях указываем ссылки на иные источники.
Инициатива императора и борьба с безработицей
Хотя кампания против «паразитов» стартовала в СССР в конце 1950-х, сама идея бороться с людьми, которые ведут какой-то «не такой» образ жизни, куда более давняя. Обозреватель российского издания «Коммерсант» Евгений Жирнов отмечал, что еще в Российской империи практиковалась отправка в Сибирь тех, кто чем-то не устраивал начальство или соседей. Причем речь шла не только о преступниках, но и о непокорных крестьянах. А в 1861 году император Александр II не только отменил крепостное право, но и дал возможность изгонять из сельских обществ и отправлять в сибирскую ссылку всех, кто угрожает местному благосостоянию и безопасности (решение принимали сами крестьяне на общих собраниях).
Придя к власти, большевики продолжили эту традицию: в первой половине 1920-х таким образом из деревень высылались семьи бывших землевладельцев. В некоторых краях и областях страны также высылали в Сибирь раскулаченных крестьян. Позже, на рубеже 1920−1930-х, это стало масштабной государственной кампанией — о событиях тех лет мы рассказывали в отдельном тексте.
Параллельно шел другой процесс — борьба с «тунеядцами». В 1918-м, практически сразу после прихода большевиков, была принята «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа». Исходя из марксистской философии, в ней констатировалось, что «власть должна принадлежать целиком и исключительно трудящимся массам». В том же году большевики приняли новую Конституцию — «Декларация» вошла в нее в качестве первого раздела. По этому закону, а также по следующему, принятому в 1926-м, часть населения лишили избирательных прав по социальному признаку — появились так называемые лишенцы. В том числе к ним отнесли:
- лиц, прибегающих к наемному труду с целью извлечения прибыли;
- лиц, живущих на нетрудовой доход;
- торговцев и посредников;
- членов семей, находящихся на иждивении у этих людей.
В 1930-м в СССР окончательно покончили с безработицей, а в 1936-м в Конституции страны появилась следующая формулировка: «Труд в СССР является обязанностью и делом чести каждого способного к труду гражданина по принципу: „кто не работает, тот не ест“». Кстати, в этот документ упоминание о «лишенцах» не вошло — потому что «истинных» лишенцев, живущих прежней жизнью, почти не осталось.
Казалось, в кровавое сталинское время — после коллективизации, репрессий, депортаций — проблем с «не теми» людьми уже возникать не должно. Но нет. В январе 1948 года тогдашний руководитель Украины Никита Хрущев направил письмо Иосифу Сталину. Он пожаловался кремлевскому диктатору, что «во многих колхозах имеются еще отдельные лица, которые упорно не желают приобщаться к общественно-полезному труду, а живут тунеядцами на шее у честных колхозников». Якобы эти люди, «используя колхозы как ширму», занимаются спекуляцией, воровством, самогоноварением, не отрабатывают трудодни (мера оценки и форма учета количества и качества труда в колхозах). Хрущев предложил вернуться к законам времен империи и разрешить — через общие собрания — выселять из республики «наиболее опасных антиобщественных и преступных элементов, упорно не желающих приобщаться к общественно-полезному труду».
Сталину эта идея понравилась. В конце февраля 1948-го появился указ «О выселении из Украинской ССР лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный паразитический образ жизни». В июне 1948-го эту практику распространили на большинство республик СССР (из списка исключили только балтийские республики, Беларусь и западные области Украины). Кампания, проходившая с огромными нарушениями (выселяли больных людей и людей пожилого возраста, не состоящих в колхозах, и т.д.), поначалу действительно привела к мобилизации трудовых ресурсов. Люди были запуганы, и никто не хотел повторить судьбу более 33 тысяч высланных, за которыми отправились еще более 13 тысяч членов их семей (именно столько людей было выслано в Сибирь до 1953 года, когда после смерти Сталина кампанию прекратили). Но затем все — в плане инициативности трудящихся и эффективности работы — вернулось на круги своя.
Хрущев — за, уроженец Минска — против
Тем временем карьера Хрущева привела его в Кремль — после смерти Сталина и борьбы за власть с конкурентами именно он стал руководителем СССР. В феврале 1956 года в Москве прошел ХХ съезд КПСС, на котором глава компартии не только осудил своего предшественника, но и раскритиковал тех, кто не участвовал в продуктивной деятельности, не выполнял полезной работы ни в семье, ни в обществе.
От слов перешли к делу. Уже в августе того года появился проект указа «Об усилении борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами». Трудоспособных мужчин в возрасте от 18 до 55 лет и женщин в возрасте от 18 до 50 лет, которые «злостно уклоняются от трудовой деятельности и ведут антиобщественный, паразитический образ жизни (занятие попрошайничеством, проституцией, мелкой спекуляцией, бродяжничество и т.п.)», предлагалось лишить свободы на срок до одного года — если они попадались первый раз. А если не впервые, то их ждала ссылка до пяти лет.
Осенью 1956-го Хрущев посетил с визитом Донецк, где ему пожаловались на нехватку людей в шахтах. Оттуда глава компартии поехал в Луганск и встретил по дороге цыган, которых призвал к оседлому образу жизни. Те отказались. Разозленный Хрущев приказал принять меры. 5 октября появился указ «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством», по которому местные власти обязывались обеспечить представителей этого народа работой и жильем. Для тех, кто продолжал кочевать, предусматривалось до пяти лет ссылки с исправительно-трудовыми работами.
Эти события, с точки зрения Хрущева, показывали, что законопроект «Об усилении борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами» необходимо принять. Документ отправили для анализа экспертам. Главный советский специалист по трудовому праву, уроженец Минска Арон Пашерстник сообщил в апреле 1957-го в Верховный совет СССР, что получил проект для ознакомления и обнаружил, что он противоречит Конвенции Международной организации труда, ратифицированной СССР.
«Термин „принудительный или обязательный труд“ означает „всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания и для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг“. Применение ссылки с обязательным привлечением к трудовой деятельности по месту ссылки как мера воздействия за уклонение от общественно-полезного труда (хотя бы и в соединении с антиобщественным, паразитическим образом жизни) подпадает под формулу ст. 2 Конвенции», — писал юрист.
Спустя некоторое время текст законопроекта опубликовали в газетах. В Беларуси, согласно статье Гужаловского, это произошло 27 августа 1957 года, в России встречались и чуть более ранние публикации. Оказалось, проект скорректировали, причем в сторону усиления санкций. «Виновным» — решение о признании человека тунеядцем принимало собрание местных жителей — могли присудить ссылку от двух до пяти лет с обязательной работой на новом месте (никаких смягчающих обстоятельств не было). Упоминание о максимальном возрасте для ссылки (55 лет для мужчин и 50 для женщин) исчезло, фактически это означало поднятие планки на пять лет, так как в том году появился закон о пенсиях — их стали получать мужчины с 60 лет и женщины с 55 лет.
Энтузиазма у советских граждан это не вызвало. Не только простые люди — даже отдельные члены Верховного Совета, не игравшего в СССР никакой реальной роли, и те высказали сомнение, стоит ли предоставлять общественным организациям право отправлять людей в ссылку, если эта мера уголовного наказания и назначается по приговору суда.
Это начинало напоминать легкий бунт на корабле. В тот момент Хрущев еще не был единоличным лидером страны, поэтому не стал настаивать на претворении проекта в жизнь. Несколько советских республик все-таки приняли указы о борьбе с тунеядством и антиобщественным образом жизни (какие именно, в открытом доступе мы не нашли), однако ни в Москве, ни в Беларуси к реализации проекта на практике не перешли.
Импульс после разговора с Никсоном и «саботаж»
Новый импульс неугомонный Хрущев получил в 1959-м. Тогда в Москве проходила американская выставка, на открытие которой приехал вице-президент США Ричард Никсон. В разговоре с руководителем СССР он рассказал, что видел в Москве много фарцовщиков (занимавшихся нелегальной торговлей, скупкой и продажей импортных товаров. — Прим. ред.) и неработающих людей, чем привел Хрущева в ярость. Обсуждение законопроекта вспыхнуло с новой силой.
Например, в Беларуси, как писал Гужаловский, понятие «паразитизм» трактовалось максимально широко: от сознательных противников социалистического строя до тех, кто хотел немного подзаработать и «гнался за длинным рублем». Хотя в тот момент Уголовный кодекс БССР относил к паразитам лишь бродяг и нищих и предусматривал для них тюремное заключение после двух предупреждений (это положение, которое охватывало меньше людей, тоже было несправедливым). Правоведов смущало, что по законопроекту судьбы обвиняемых не могли решать суды, приговор выносился без точного состава преступления, у обвиняемых (в сталинской традиции) не было ни адвоката, ни возможности для апелляции. Сама ссылка вызывала ассоциации с временами Российской империи.
Но в публичном пространстве эти аргументы не звучали. Наоборот, там приводились только мнения, в которых выражалась поддержка Хрущева. Например, вот что позже, в 1963-м, писал тогдашний главный редактор газеты «Советская Белоруссия» Борис Павленок: «Гэтыя вырадкі бываюць розныя. Адны сядзяць паразітамі на шыі тат і мам, другія імкнуцца выціснуць капейку за кошт спекуляцыі, трэція крадуць або махлююць, чацвёртыя ўвільваюць ад грамадскакарыснай працы. Гэта — паразіты. Гэта наш ідэалагічны вораг, які сядзіць на шыі ў народа, жывіцца яго потам і працай». Другой автор газеты призывал читателей создать в Беларуси такую обстановку, чтобы под ногами «паразитов» «горела земля». А в пропагандистской брошюре даже утверждалось, что «замежныя разведчыкі прыцягваюць дармаедаў у якасці агентаў для падрыўной дзейнасці супраць нашай краіны».
Весной 1961 года интересы всех причастных министерств и ведомств наконец удалось согласовать. 4 мая 1961 года появился указ Президиума Верховного совета РСФСР «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни». После этого такие меры стали принимать и в остальных союзных республиках. Уже 15 мая аналогичный документ выпустил Президиум Верховного совета БССР.
Под санкции подпадали совершеннолетние трудоспособные граждане:
- «не желающие <…> честно трудиться по своим способностям;
- уклоняющиеся от общественно полезного труда;
- извлекающие нетрудовые доходы от эксплуатации земельных участков, автомашин, жилой площади;
- совершающие иные антиобщественные поступки, позволяющие им вести паразитический образ жизни».
Решением суда (оно не подлежало обжалованию) или общественным приговором, вынесенным рабочим коллективом (его должны были утвердить в местном исполкоме), этого человека могли приговорить к «выселению в специально отведенные местности на срок от 2 до 5 лет с конфискацией имущества, нажитого нетрудовым путем, и обязательным привлечением к труду». Аналогичные санкции ждали людей, которые устраивались на работу или числились в членах колхозов лишь «для видимости», а сами жили на другие средства.
Выселенных, которые уклонялись от труда по новому месту жительства, отправляли на исправительные работы с удержанием 10% заработка. Побег с места поселения или по дороге к нему считался уголовным преступлением.
В тот же день, 4 мая 1961-го, появилось дополнительное постановление, что под указ подпадают и «лица, занимающиеся проституцией, скупкой вещей у иностранцев с целью перепродажи, а также лица, возглавляющие нелегальные религиозные секты».
После этого закипела работа по выявлению «паразитов» — ответственность за это возложили на милицию (общественные суды на деле проводили редко). За три года, к июню 1964-го, в РСФСР, например, нашли более 400 тысяч таких людей. Большинство из них после предупреждения от властей вышли на работу. Под выселение попали «только» 37 тысяч.
По Беларуси аналогичная статистика за столь долгий период отсутствует. Александр Гужаловский приводит в своей статье несколько показательных цифр.
- За первые три месяца реализации указа в БССР нашли 6831 «паразита» (из них 2683 в городах, 4148 — в деревнях). Среди горожан больше всех претензий было к жителям Гомеля (выявлено 176 «паразитов»), среди крестьян — к жителям Ивановского района Брестской области (261). Но из почти семи тысяч в ссылку отправили только чуть более сотни. Остальные устроились на работу. Правда, некоторые — лишь на время, а затем вернулись к прежнему образу жизни.
- Всего за 1961 год (включая первые три месяца) выслали 192 человека (в том числе 61 женщину).
- За первое полугодие 1962-го нашли 2250 «паразитов», из них выслали 107.
При этом в СССР «антитунеядская» кампания воспринималась местными органами власти как лишняя и обременительная нагрузка. Поэтому наказание чаще всего применяли лишь к безработным, алкоголикам, попрошайкам. Заниматься выявлением тех, кто жил «на нетрудовые доходы», мало кто хотел. Вместо уголовных дел, которые приводили к высылкам, милиция, прокуратура и суды чаще всего ограничивалась «административками». Из тех, кого все-таки приговаривали к высылке, большинство не спешили отправлять по маршруту, а держали в камерах предварительного заключения и в тюрьмах.
На местах подготовка к приему высланных и вовсе начиналась только после их приезда. Так, согласно докладной записке властям, датированной августом 1961 года, в Иркутской и Томской областях России отмечались следующие проблемы: «В Усть-Удинском районе для выселенных отведен поселок Янды, который в ближайшее время должен быть затоплен Братским морем и целиком перенесен на другое место. <…>. В деревне Айканчево Томской области семь человек, в том числе одна женщина, размещены в маленькой комнате, все спят на полу, не имея никаких постельных принадлежностей».
«Охота» по полгода и изъятие дач
За что люди попадали под раздачу? Сперва несколько примеров из жизни россиян:
- в Дагестане инженер-технолог сварочного производства гражданин Василенко (1914 года рождения) в 1947-м уволился, оборудовал кролиководческую ферму и стал жить за счет доходов с нее. Ежегодно мужчина сдавал несколько сот шкур кроликов, а мясо продавал на рынке. После предупреждения он оформился подменным сторожем-конюхом, но продолжил свой «бизнес». Его приговорили к выселению на пять лет с конфискацией имущества: дома, коровы, быка и 340 штук кроликов;
- в городе Орехово-Зуево Московской области гражданин Игнатов (1911 года рождения) кроме основной работы выращивал овощи с фруктами и продавал их на рынке. Благодаря этому он купил два автомобиля и построил два дома, для себя и сына. Мужчину выселили на пять лет и конфисковали имущество;
- в Ленинграде и Калининграде в ряде случаев допускалось выселение беременных женщин — законом это было запрещено, но суды все равно давали разрешение.
Аналогичная ситуация была и в Беларуси. Александр Гужаловский приводит примеры людей, попавших под указ и отправленных на выселение:
- 22-летняя минчанка Н. Б. — «п'яніца і жанчына лёгкіх паводзінаў», была выслана на 3 года;
- такой же срок получила И. Б., которая «за 5 гадоў змяніла 12 работ, п’янствавала, заводзіла выпадковыя знаёмствы»;
- П. Л., которая «доўга нідзе не працавала, п’янствавала і распуснічала» — в 1962-м была выселена из Молодечно на 5 лет;
- минчанка Е. Свирид, которая, по утверждению властей, занималась спекуляцией дефицитными товарами и хранила деньги на трех сберегательных книжках, — привлекалась к ответственности в 1961 году (была ли она выслана, неизвестно);
- Х. М. из Давид-Городка (Столинский район) — официально нигде не работал, но на собственном участке выращивал семена, которые продавал в разных городах. Был выслан на четыре года;
- П. К. из деревни Серые Ельского района — держал пять голов крупных животных, десять овечек, двух свиноматок, много птиц;
- Л. А. из Добрушского района — давал своего коня соседям для обработки приусадебных участков за деньги;
- молодой православный священник Рынкевич — осуществлял требы (таинства и обряды) в деревнях Хойницкого района, но формально нигде не работал — потому его отправили на поселение в Туровский район;
- житель деревни Лучки Ивановского района А. Д. — организовал и возглавил нелегальную общину пятидесятников;
- крестьяне, не вступившие в колхоз;
- мелкие ремесленники;
- люди, занимающиеся частным извозом;
- люди, сдававшие жилье в аренду;
- люди, продававшие на рынках собственный урожай;
- самогонщики;
- фарцовщики;
- пьяницы;
- бродяги (среди них были люди, которые не смогли адаптироваться к новой жизни после тюрем и лагерей, вышедшие по амнистии, а также реабилитированные жертвы репрессий);
- нищие (среди них были пенсионеры, которым не хватало денег на жизнь);
- алкоголики, потерявшие работу и семью.
Также неоднократно задерживали инвалидов и беременных женщин, которых сразу приходилось отпускать, потому что законом их высылка была запрещена.
Люди пытались избежать высылки. Например, временно безработного минского инженера Казакевича милиция искала шесть месяцев. И наконец нашла: гражданская жена прятала его в подвале по адресу Первомайская, 32 (на пересечение с улицей Захарова, вдоль трамвайных путей).
Но высылкой власти не ограничились. В конце июля 1962 года в РСФСР приняли указ «О безвозмездном изъятии домов, дач и других строений, возведенных или приобретенных гражданами на нетрудовые доходы». Сперва постановление было нацелено на чиновников, возводивших себе особняки, но затем под удар попали не они, а все те же «паразиты». Затем аналогичные указы появились и в союзных республиках — в середине августа 1962-го и в БССР. Первым под него попал гражданин Дынов, который «за некалькі апошніх гадоў змяніў у Мінску тры дамы».
Дело Бродского и провал «антитунеядской» кампании
В указе 1961 года не упоминалось, куда именно следовало высылать людей. В России немалую долю отправляли в Сибирь, но не всех. В июне 1964 года прокурор РСФСР Владимир Блинов сообщал «наверх», что в ряде областей «паразитов» переселяют в пределах их региона, что позволяет им придерживаться привычного образа жизни. То есть единого подхода там не было.
А вот в Беларуси власти определили по одному месту в каждой из областей республики (какие именно, Гужаловский не уточняет). В апреле 1962-го появились дополнительные локации — например, минчан стали направлять в деревню Клетное Борисовского района. Их использовали на тяжелых физических работах — добыче торфа, валке леса, производстве кирпичей. Средняя зарплата была маленькой.
Однако быстро стало понятно, что «поселенцы» не хотят перевоспитываться. На начало марта 1963 года в БССР за хорошее поведение досрочно освободили только восемь «паразитов». Остальные даже после выселения жили привычным образом. Например, партийная комиссия, проверявшая одну из таких локаций — леспункт Сологубово Туровского леспромхоза, констатировала бедный рацион, антисанитарию, перенаселенность комнат, в которых больные туберкулезом жили вместе со здоровыми. «Паразиты» регулярно крали у деревенских, устраивали пьянки, драки, оргии и негативно влияли на местное население.
«У рабочым пасёлку Салагубава Тураўскага леспрамгаса знаходзіцца на пасяленні 61 чалавек дармаедаў (перасяленцаў), якія здзяйсняюць розныя парушэнні і крымінальныя злачынствы. Усе яны крымінальнікі, не жадаюць працаваць, штодня п’янствуюць, хуліганяць і займаюцца крадзяжом. У прысутнасці рабочых леспрамгаса і іх сямейнікаў робяць брудныя выказванні ў адрас совецкай улады і нашай партыі. Вельмі дрэнна паводзяць сябе жанчыны, якія размешчаны ў інтэрнаце на адлегласці 20 метраў ад васьмігадовай школы. Яны займаюцца п’янствам і распустай, што адмоўна дзейнічае на калектыў працоўных і іх сямейнікаў», — писал четыре года спустя, в 1965-м, директор местного леспромхоза республиканским властям.
В октябре 1964 года Никиту Хрущева отправили в отставку в ходе государственного переворота. После этого количество выявленных «паразитов» резко сократилось. В 1966-м, уже при Леониде Брежневе, указ фактически отменили, убрав высылку как наказание. Все упоминания о проживании на «нетрудовые доходы» и работе «для видимости» отменили. С того времени безработных могли отправлять лишь на предприятия, находившиеся в районах их проживания.
В 1975-м указ официально признали утратившим силу. Идея борьбы с «паразитами» завершилась полным провалом. Но при этом успела «прославиться» на весь мир. Именно по этому указу в Архангельскую область России был сослан поэт Иосиф Бродский, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе. Его диалог с судьей вошел в историю мировой литературы благодаря своей абсурдности.
Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
Бродский: Никто. (Без вызова.) А кто причислил меня к роду человеческому?
Судья: А вы учились этому?
Бродский: Чему?
Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…
Бродский: Я не думал, что это дается образованием.
Судья: А чем же?
Бродский: Я думаю, это… (растерянно) от Бога…
Бродский смог выстоять в ссылке, но многим людям эта кампания явно сломала жизнь. И хотя самые жесткие меры отменили, советская власть не собиралась останавливаться в своем сражении за всеобщее участие в «правильном», угодном партии труде. Борьба с тунеядцами, прогульщиками и прочими «антисоциальными элементами» происходила и в восьмидесятые. Впрочем, опять же без какого-либо масштабного эффекта.
Читайте также
